Белорусское кино можно сравнить с физически слабым от рождения ребенком. Почему так сложилось – вопрос, который мы сейчас рассматривать не будем. Важно другое. Такой ребенок испытывает комплекс неполноценности. И может выбрать два пути его преодоления – компенсацию и гиперкомпенсацию. В первом случае он постарается достичь успехов в другой сфере (например, в учебе) или будет ставить перед собой достижимые цели (пробежать сто метров, потом километр и т.д.). В этом случае ребенок, скорее всего, достигнет успеха, и комплекс будет преодолен. Пойдя же по пути гиперкомпенсации, он начнет ставит перед собой недостижимые цели именно в той сфере, в которой существуют проблемы – например, выиграть марафон. Здесь он потерпит поражение, и его комплекс неполноценности лишь усилится. Белорусское кино в большинстве случаев выбирает гиперкомпенсацию. Самый яркий пример – амбициозный, высокобюджетный и обещанный еще в конце прошлого года фильм «Мы, братья». Картина, прозванная в народе «Авелем», стартует сегодня. И, судя по сообщениям в прессе, с белорусским блокбастером что-то не так.

Обратимся к истории блокбастера. Первым считается фильм Стивена Спилберга «Челюсти», снятый в 1975 году. К этому американский кинематограф шел более 80 лет, став за это время мировым лидером и создав плеяду выдающихся актеров и режиссеров. Авторам в голову не пришло звать на съемки фильма иностранную «звезду». Никто не звонил соседу Смоктуновского. Никто не дергал домработницу Гурченко. Никто не срывал новогодние «елки» тюзовских актеров. И снимал фильм не мексиканский балетмейстер, а американский новичок, которому «челюстной» дебют помог стать легендой. В отличие от «Мы, братья», картина Спилберга действительно стала блокбастером.

Потому что блокбастер – это фильм, который собирает в прокате баснословные деньги, а не сжирает их на стадии производства.

«Авель» – не единственный пример того, как белорусские кинематографисты пытаются гиперкомпенсировать отсутствие киноиндустрии в нашей стране. Другой случай – фильм «Дастиш фантастиш».

Режиссер Александр Кананович явно хотел повторить успех Эмира Кустурицы. Не получилось. И в этом нет ничего удивительного. Когда Кустурица в 1981 году начал снимать артхаус, в сербском кино уже существовал национальный мейнстрим, от которого автор и отталкивался. В Беларуси в год выхода «Фантастиша» хорошего зрительского кино не было, поэтому ничто не стабилизировало неуемную фантазию кинодебютанта. В результате фильм получился неровным, отдельные яркие элементы крайне неприглядно укладывались в общее кинополотно. «Кино не для всех» – всегда оппозиция кино зрительскому.

В отсутствие последнего снимать артхаус в Беларуси – то же самое, что бороться за легализацию марихуаны в Нидерландах.

Похожей кривой дорожкой пошли и авторы первого белорусского фильма ужасов «Масакра». В переводе – «жестокая резня». Название – уже вызов обывательскому вкусу и эстетская кинопретензия. Свой фильм режиссер Андрей Кудиенко отнес к изобретенному им самим жанру «бульба-хоррор», отличительной чертой которого является «смесь драмы и комедии». Действие «Масакры» разворачивается после восстания Кастуся Калиновского. Это, в свою очередь, относит картину к жанру исторического фильма ужасов, достаточно редкого даже для мирового кино.

Режиссер фильма попытался снять пародию. На фильм ужасов. С элементами исторической драмы. Фильм провалился в прокате, и в этом нет ничего удивительного. Создатели «Масакры» рассекли потенциальную аудиторию картины успешнее, чем оппозиция – протестный электорат. Попытайся режиссер снять классический фильм ужасов, на него нашелся бы свой зритель. Элементы исторической драмы сократили аудиторию, говоря условно, в два раза. Добавив в картину пародии, режиссер разделил потенциального потребителя на четыре.

Какие белорусские фильмы «удалось продать» зрителю

Детские психологи знают: мозг ребенка развивается по строгим законам. Сначала формируются отделы, отвечающие за тонус и бодрствование, возбуждение и торможение нервной системы, потом заведующие крупной и мелкой моторикой и, наконец, зоны целенаправленности и контроля. При нарушении этого порядка нагруженные высшие области мозга будут энергетически обкрадывать элементарные. Если трехлетний мальчик вопреки внутренней программе развития научится правильно вести себя за столом (область контроля), у него могут возникнуть проблемы с засыпанием (тонус и бодрствование). Белорусское кино похоже на маленького ребенка, который умеет играть в шахматы, но мочится в постель. В безвоздушной атмосфере белорусского кино один крупный проект способен лишить кислорода дюжину низкобюджетных картин. Информационный шум артхаусных спазмов отвлекает внимание от зрительского кино.

Одним из самых успешных белорусских кинопроектов последних лет оказался сериал «Ой, ма-моч-ки!». Это классическая мелодрама. «Мыло» для домохозяек. Сериал удалось продать в Россию, Украину, Казахстан. На вбуханные в «Авеля» деньги можно было снять десять «Мамочек». Бесценный опыт получили бы сотни белорусских кинематографистов.

Белорусское кино не должно концентрироваться на реализации одной масштабной картины. Куда лучший результат принесет распределение средств на несколько менее амбициозных проектов, позволяющих учиться и совершенствоваться. В киноиндустрии, как ни в одной другой сфере, действует закон перехода количества в качество.

Нашему кинематографу нужно делать акцент на зрительских картинах. Именно они должны субсидироваться государством и инвестироваться бизнесом. «Так мы убьем потенциальных звезд авторского кино!» Нет. Артхаусный шедевр можно снять даже на айфон, а краудфандинговые технологии позволят найти средства на проект, не занимая денег у друзей и не продавая квартиру (чего, кстати, не боялись делать режиссеры прошлого).

Когда Вуди Аллен начинал свою кинокарьеру, он дал себе зарок – снимать только низкобюджетные фильмы. На них всегда найдутся деньги и они не могут «с треском» провалиться в прокате. Стоит прислушаться?