Все говорят о национальном самосознании белорусов: дескать, надо его срочно формировать, без него народ не народ и страна не страна. На чём его строить – пока до конца не ясно, да и все эти разговоры о новом самосознании – как попытки построить новый дом на старом фундаменте. Просевшем, трухлявом советском фундаменте. Совка нет уже 25 лет, но его останки так и висят над белорусами чёрной тенью. И хорошо бы белорусам от СССР остались хвалёная дружба народов и сильная, дерзкая наука – так ведь нет, остались громоздкая бюрократия и страх что-то менять. А самое страшное – осталось преклонение перед центром, то есть перед Москвой.

То, что Москва в семистах километрах на северо-восток от Минска – это ещё не беда. То, что Москва в каждом телевизоре белорусов – проблема, но не катастрофа. Катастрофа в том, что Москва у большинства из нас в голове.

И она там обжилась так натурально и с таким размахом, что выгнать её очень сложно. А иногда и совсем невозможно. Когда я приехал учиться в Минск, снимал комнату у двух пенсионеров; на стене в их гостиной висел ковёр, а в центре ковра – портрет Сталина, старый, как сам Сталин. Такие случаи, конечно, ничем не исправишь. По-моему, надо не исправлять, а учить белорусов жить без Москвы с самого детства. Так учить, чтобы Москва была всего только столицей соседнего государства, большим городом в семистах километрах на северо-восток от Минска. Так, чтобы любому иностранцу, который думает, что Беларусь – это какая-то область в России, мы могли конкретно рассказать, чем мы отличаемся от большого соседа. Так, чтобы белорусы воспринимали русскую культуру не как свою, а как соседскую, с которой у нас есть связь.

Когда я твёрдо решил выгнать Москву из своей головы, то задался вопросом: а почему в белорусских школах преподают русскую литературу? Весомых причин я не отыскал.

Чем мне не угодила русская литература?

Да всем угодила, на самом деле. Она разнообразна, интересна, гуманистична – хороша. Я просто не понимаю, чем русская литература так исключительна, что ей нужно посвящать отдельный курс в белорусских школах. Во-первых, плох сам этот курс. Я подробно изучил школьную программу по «руслиту» с 5 по 11 класс: там пишут про особую роль русской литературы в формировании духовного мира, про петровские преобразования, про влияние революций на мысли русской интеллигенции. А во-вторых, там ни слова не пишут о том, какое отношение русская интеллигенция вместе с Петром имеют к белорусам.

Вы скажете: ну как же, у нас же общая история! В русской литературе пишут и о нашем прошлом! Правда, о нашем? Пётр I правил Россией с 1682 по 1721 год. Нынешняя Беларусь в то время находилась в составе Речи Посполитой, но польскую литературу в наших школах почему-то не преподают. Зато там, в школах, дети читают про Степана Разина, про Ермака и про Владимира Мономаха – того самого, который воевал против Всеслава Полоцкого. Там, на уроках русской литературы, молодым белорусам рассказывают про «загадочную русскую душу» и «тяжёлые русские думы». Белорусские души тоже весьма загадочны, да и думы нелегки, но о них там нет ни слова.

Одна из тем программы 11-классников – «Революция-Россия-народ-личность как главная проблема литературы». Россия и её проблемы как главная проблема литературы. Для белорусов. Понимаете?

Вы скажете: но ведь русская литература такая масштабная, такая значимая, её читает весь мир! Всё верно. А ещё мир читает английскую, французскую, американскую, немецкую, латиноамериканскую, японскую и десятки других литератур. И все они не менее значимы. Вы скажете: но ведь русская литература написана по-русски, её понимает каждый белорус! Японскую-то мы не поймём!

Я специально пишу эту колонку на русском языке. Я люблю русский язык – он и в самом деле богатый и гибкий, на нём написано немало отличных книг, и ещё больше книг издано. На русский переведены книги всех народов мира: от древних греков до современных нигерийцев. Вы попрекнёте: сравнил тут, оригинальные тексты и переводы! В переводе ведь так много теряется!

Переводы на русский делали Пастернак, Набоков, Заболоцкий, Чуковский, Гумилёв, Вересаев, Зощенко, Паустовский, Хармс и ещё десятки отличных писателей и поэтов. Уж кто-кто, а эти люди были вполне в состоянии перевести хорошую книгу так, чтобы она осталась хорошей. Да и многие переводчики владели языком не хуже писателей. Люблю вспомнить байку Сергея Довлатова из книги «Соло на ундервуде». Довлатов работал секретарём у Веры Пановой – известной писательницы-соцреалистки, лауреата трёх Сталинских премий. Однажды Панова спросила у Довлатова: «У кого, по-вашему, самый лучший русский язык?» Довлатов ответил: «У Риты Ковалёвой». – «Что за Ковалёва?» – «Райт». – «Переводчица Фолкнера, что ли?» – «Фолкнера, Сэлинджера, Воннегута». – «Значит, Воннегут звучит по-русски лучше, чем Федин?» – «Без всякого сомнения». Говорят, американские любители Воннегута могут завидовать носителям русского языка: дескать, читать Воннегута не так интересно, как Воннегута по Райт-Ковалёвой.

В идеале мировую литературу можно было бы читать и преподавать на двух языках: хороших переводчиков на белорусский язык у нас предостаточно. А если совсем размечтаться – на трёх: при правильном подходе к пятому классу школьники будут вполне в состоянии читать на английском.

И что делать: оставить школьников без Пушкина и Чехова?

Вы скажете: ну и что сейчас, взять и выбросить русскую литературу из школьных программ? Оставить школьников без Пушкина, Гоголя, Чехова и Толстого? Да нет же, нет! Просто предмет «Русская литература» давно пора заменить на предмет «Мировая литература». Чтобы Гомера в школах преподавали не меньше, чем Некрасова, а Шекспира не меньше, чем Тютчева. Чтобы дети впитывали не загадочность русской души, а мировой культурный контекст. Чтобы вписывали в этот контекст себя – не как придаток огромной России, а как носителей особенной, маленькой, но гордой культуры.

Вы спросите: а разве нет сейчас Гомера и Шекспира в курсе русской литературы? Разве там не хватает зарубежных авторов? Есть. Гомеру отвели два часа за семь лет, Шекспиру–аж три.

Я специально подсчитал: всего на чтение литературных произведений программа с 5 по 11 класс отводит 379 часов. Зарубежной литературы из них – 20 с половиной. Кроме вышеупомянутых, три часа заслужил Ганс Христиан Андерсен, два – древнегреческие мифы, три – «Маленький принц» Экзюпери. Пол-урока уделили Эзопу. В шестом классе отводят целых два часа, чтобы почитать пару глав из Твена, Крюса или Стивенсона (по выбору учителя). В восьмом час получил Эсхил, час – фантаст Клиффорд Саймак, ещё один час на двоих – Сервантес и Рабле. В восьмом и одиннадцатом классах по одному уроку отводят теме «Русскоязычная литература Беларуси» – эти уроки я тоже отнёс к «зарубежной литературе». На этих уроках, помимо прочего, рассказывают про творчество удивительного писателя Николая Чергинца. Всё.

20,5 из 379. Чуть больше 5% учебного времени. На одного Пушкина программа отводит почти вдвое больше, чем на всю зарубежную литературу – я насчитал 38 часов. Это, кстати, больше, чем в программе по белорусской литературе уделяется Якубу Коласу. Больше, чем Купале и Богдановичу вместе взятым. Я ничего не имею против Пушкина, он отличный поэт и писатель. Но почему так много? Почему Пушкину в белорусских школах уделяют больше внимания, чем любому белорусскому писателю?

Чем хуже Пушкина Байрон и Гюго? Почему «Евгений Онегин» в программе есть, а «Гамлета» нет?

А знаете, что самое смешное? В российской школьной программе «Гамлет» есть. И «Фауст», и «Божественная комедия». И О'Генри, и Эдгар По. И поэзия Бодлера, Верлена и Рембо. И Хемингуэй с Сэлинджером есть. А у нас – нет. В наших школах русскую литературу изучают самоотверженнее, упорнее и стабильнее, чем в школах России.

Но, по-моему, это не самое страшное в ситуации. Самое страшное – что мы об этом всём даже не задумываемся. А уж школьники не задумываются и подавно. Потому что у нас – Москва в голове, а у школьников – хороший фундамент для Москвы. Конечно, этот момент – всего одна деталька из тысяч, но мне почему-то кажется, что деталька важная. После семи лет плотной кормёжки духом России выгнать этот дух из организма очень трудно. А где дух России – там новое белорусское самосознание не построишь.