Владельцу большого хозяйства Владимиру Борисовичу идет восьмой десяток лет. Крепкому, довольно прогрессивному для своих лет и относительно молодо выглядящему дядьке столько не дашь. Всю свою жизнь Владимир Борисович прожил в деревне. Откармливает свиней под убой сколько себя помнит: «Да я и к вегетарианцам отношусь нормально. Не хотят – пусть не едят мясо. Но у нас испокон веков повелось выращивать свиней, чтобы затем их колоть. Так делали мои пращуры до неизвестно какого колена. Так делала вся Беларусь. Это, наверное, наша национальная традиция».
Владимир Борисович с женой раньше растили по четыре свиньи одновременно. Кололи через каждые три месяца. Теперь возраст берет свое – держат по три кабана.
Колют старого – на его место берут молодого поросенка, его растят примерно девять месяцев и тоже колют… Вот такой бесконечный конвейер. «Если честно, растим кабана и ради детей. Все, что получится от этого убоя пойдет на четыре семьи. Никто, думаю, месяца два на рынок за мясом теперь не пойдет, – говорит Владимир Борисович. – Мы девять месяцев кормим кабана овощами, а потом он полгода кормит нас мясом».
Я попросил Владимира Борисовича и всех участников забоя вспомнить какую-нибудь феноменальную историю по теме. Увы, баек о том, как чья-то свинья в войну спасла полдеревни сначала от холодной, а затем от голодной смерти, здесь не рассказывают. Но было несколько похожих друг на друга историй о живучести животного: «Раньше били не ножом в сердце, а швайкой, чем-то похожей на шило. Однажды били так кабана, вогнали швайку и пошли в хату, чтобы опрокинуть по стакану. Приходим – нет кабана. Уже родилась мысль всю деревню на уши поднять – найти вора. А потом пригляделись – стоит, красавец, в конце огорода с этой швайкой, торчащей из груди. Травку кушает».
Вообще, по теме убоя деревенских кабанов есть уйма анекдотов. От кровожадных вроде «Чего твой поросенок по двору на костылях бегает?» – «Не стану же я из-за одного холодца всю свинью резать», до меркантильных: «Куме, а шо это вы своему кабану массаж делаете?» – «Та не, то не массаж, это я солью натираю, чтобы сало вкуснее было!» Кроме того, тема забоя часто всплывает в беларуской литературе. Здесь они могут выступать связующим звеном поколений, сверхсимволом или даже главной частью сюжета.
Например, в «Дзяльбе кабанчыка» Виктора Карамазова этот кабанчик выступает единственной причиной, почему дети стареющей и ослабевающей матери приезжают на свою малую родину. Автор довольно подробно и четко описывает сам процесс, который отображен, в том числе, на фотографиях в этом материале:
«...Кабана вынеслі за хлеў, паклалі на чыстую саломку, у пашчу ўсунулі камень, як рабілі заўсёды перад смаленнем. Лёнік распаліў паяльную лямпу. Прынёс сваю і Сцяпан. Маці прытарабаніла вялізны чыгун з цёплай вадою, вядро халоднай абліць гарачыя кішкі, – чыстыя анучы, нажы. Лёнік трымаў у кожнай руцэ па лямпе, двума слупамі агню зганяў поўсць, распаленую да чырвані, да залацізны, якая тут жа гасла, асыпалася шэрым прысакам. Сцяпан трымаў кабана за ногі, падварушваў, каб Лёніку лаўчэй было смаліць, следам за лямпаю абшкрабаў гар і так захапіўся, што не бачыў нічога, акрамя кабана, суседавых рук з лямпамі ды нажа ў сваёй руцэ. Абодва стараліся, як сабе. Абсмалілі і абшкрэблі з аднаго боку, пасля, перавярнуўшы кабана, з другога, паклалі на спіну і абсмалілі жывот, ногі, пахвінне...»
Роман Ивана Мележа «Людзі на балоце» – энциклопедия жизни беларуского Полесья, если хотите. Про свиней здесь рассказывается не очень много. Но можно найти, например, упоминание традиции, согласно которой на Каляды нужно резать кабана. Даже если это чуть ли не последний провиант на ближайшие месяцы. А в «Знаке бяды» Васіля Быкава парсючок выступает и вовсе в роли разменной монеты. Самого ценного, что могла отдать разозленная женщина за бомбу, которой собиралась отомстить немецко-фашистским захватчикам. А еще раньше, до этих драматических событий, шло обсуждение, куда можно спрятать живность – пожалуй, одних из самых важных животных в домашнем хозяйстве:
«– Найперш за парсючка баюся, – зморана сказала Сцепаніда, папраўляючы хустку. – Забяруць. Такі парсючок ладны. Ешчы.
– Да сала яны ласыя. Матка – шпэк! Матка – яйка! – успомніў колішніх немцаў Пятрок.
– Я так думаю: трэба схаваць. Ты ідзі сюды! – пацягнула яна яго ў глыб падворка».
В современной беларуской деревне не привыкли выбрасывать продукт, а потому даже кишки кабана чистят и затем используют как оболочку для колбасы. Из почти 250-килограммового кабана получается не менее десятка разных мясных изделий: и сало с прослойкой мяса на сковороду, и фарш, и павендлица, и потрошанка, и кровянка, и сардельки, и набор для холодца. «И это все натуральное! Мы прекрасно знаем, чем питалась свинья и как делалась та же колбаса, – никакой химии», – комментирует Владимир Борисович.
Можно падать в обморок, наблюдая убийство свиньи, закрывать глаза и воротить нос, но признайтесь себе – это традиция. И наше к ней отношение никак на эту традицию не повлияет. А свинок, конечно, жалко. Кстати, Уинстону Черчиллю приписывают будто бы сказанные после завершения политической карьеры слова: «Я люблю свиней. Собаки смотрят на нас снизу вверх. Кошки смотрят на нас сверху вниз. Свиньи смотрят на нас как на равных».
