Руслан Мелешко, хозяин бара «BeerCap»

«Нужно учитывать фактор того, что, например, бармены работают с деньгами. Если человек был судим за кражу, то, конечно, меня это насторожит. Зачем мне такой работник? Если он был судим за хулиганство, сказать однозначно, возьму его или нет, нельзя тоже. К каждой ситуации свой подход. Понятно, что судимость – определенное «пятно» на человеке, но ко всему, на мой взгляд, надо подходить взвешенно. Здесь играет роль специфика работы.

Инвалида на работу я, наверное, взял бы. Важно понимать, правда, с какой целью и какую группу инвалидности он имеет. Я совершенно нормально отношусь к тому, что инвалиды должны быть в социуме и не должны быть в чем-то обделены. Мне важно осознавать, могу ли я предложить какой-то род занятий для инвалида, и, если такая возможность есть, я бы взял. Бармена на коляске я могу представить. Почему бы и нет? Во всей этой истории, у меня есть большая проблема, как ему добраться до рабочего места. Наш бар находится в подвале: человеку на коляске туда спуститься нереально. Летом на террасе – другое дело, но надо подумать, как оборудовать ему место, нужно больше пространства.

В пивоварне, которая является нашим партнером в Голландии, работает девять человек с синдромом Дауна. Это здорово. Они выполняют какую-то несложную работу, общаются между собой. Все хорошие люди, работают качественно. Что касается экспериментов здесь, ко всему надо подходить взвешенно. Если взять человека, а он при этом будет мучиться – кому от того будет хорошо? А так, мне кажется, это хорошая идея.

На работу по знакомству я не беру. По крайней мере, в истории BeerCap такого не было. Но это не показатель, конечно. Точно скажу, что если к нам придет работать чей-то знакомый, спрос с него будет даже более требовательный».

Александр Сотников, исполнительный директор Белгазпромбанка

«Мы берем на работу специалистов, а как они к нам попадают – это вторично. Я с удовольствием возьму профи по знакомству и не возьму бездаря ни по знакомству, ни без знакомства. Есть у человека инвалидность или нет, значения не имеет. Если вместе с ним придет здоровый кандидат на вакансию, выберу профессионала. Если честно, я не знаю есть ли у нас в офисе необходимые условия, например, туалеты для инвалидов, врать не буду, но у меня банковское IT. Если человек специалист, пусть работает на подряде из дома. Айтишнику с ноутбуком особое рабочее место и не нужно. Что касается бывших заключенных, все зависит от статьи, но при прочих равных кандидатурах, предпочтение отдам не бывшему в заключении».

Игорь Чергинец, заместитель генерального директора по маркетингу и внешнеэкономической деятельности ОАО «Авиакомпания «Белавиа»

«Безусловно, отсутствие судимости имеет очень важное значение при приеме людей в авиацию. Наш транспорт является несколько специфическим. Мы должны думать о безопасности полетов. Причина судимости всегда играет роль, но, в любом случае, допускать человека к управлению самолетом – это большой риск. Должностей, не связанных с аэропортом и самолетами, у нас очень мало. Мне даже трудно сказать, что бы я мог предложить таким людям.

Начет устройства на работу инвалидов – проблем не вижу. Правда, речь тут как раз точно не идет о бортпроводниках, тех, кто управляет самолетами, или их обслуживает. Насчет других специальностей – почему бы и нет. Что касается удобств при организации рабочих мест, здесь лучше, конечно, разговаривать с кадровиками.

Взять специалиста по знакомству мы можем. Если у нас есть вакансия, которую мы подали в службу занятости и она размещена на сайте, кто-то из летчиков ее увидел и говорит, мол, у меня есть сестра, которая подходит, вот рекомендация. Почему бы и нет? Я не вижу здесь криминала. Другое дело, когда приходит на одну вакансию человек с улицы, а мы отдаем предпочтение тому, кого знаем, – такого нет. Но хорошая характеристика от нашего сотрудника вес имеет.

Я бы еще добавил, что если начальник авиационного отряда говорит, что новый кандидат по каким-то параметрам не подходит, там, допустим, слабые знания иностранного языка, мы ни в коем случае не возьмем его на работу, потому что жизни пассажиров стоят дорого. В данном случае, у нас все гораздо жестче, чем, может быть, в каких-то других отраслях. И это очень правильно».

Андрей Сериков, директор ООО «Марк Формэль»

«Имеет человек за плечами судимость или нет, для нас значения не имеет. У нас такие люди работают. Лично я не интересовался тем, за что их в свое время посадили. Специалисты с инвалидностью тоже есть. В компании больше двух тысяч человек – все люди разные. Если человек способен работать, то почему бы и нет? Мы не загоняемся на эти темы. Кадровых ограничений в этом плане у нас нет. Сейчас в «Марк Формэль» открыто огромное количество вакансий, мы ищем и считаем, что в Беларуси огромный дефицит кадров. Мы относимся к людям с сопереживанием. Кто бы к нам ни пришел, выбираем лучших по результатам их деятельности, если речь идет об одной важной вакансии. Если вакансий много, можем взять человека на испытательный срок, чтобы посмотреть, что он умеет».

Александр Санкевич, владелец секс-шопа «ЭротикС»

«Наверное, я бы принял на работу бывшего заключенного. Нанимая людей, я смотрю на то, как они работают. Бывает, приходит человек без судимости в прошлом, но не может удержаться и дня. Естественно, мне было бы интересно, за что человек сидел. Если за какие-то экономические преступления, то это даже положительный опыт. Ну, это я так, полушутя говорю, но знаю, что многие богатые люди с этим связываются. Но вот, например, когда за плечами претендента на вакансию что-то мерзкое, вроде изнасилования, скорее всего, я бы с ним даже не общался. Если бы в магазин пришли устраиваться человек отсидевший и человек без такого прошлого, и они оба мне бы подходили, я выбрал бы того, кто пришел первым.

Я бы, наверное, принял на работу и инвалида, но есть нюансы. Например, работа с покупателями требует не только опыта, но и каких-то внешних данных. Вдобавок, стоит учесть, что если мы имеем в виду инвалида-колясочника, помещение магазина не рассчитано на то, чтобы предоставить ему условия для труда. Скорее всего, я бы предложил инвалиду деятельность, не связанную с работай с клиентами.
Взять нового сотрудника по знакомству мы можем, почему бы и нет? Самое главное, как люди работают».

Ксения Курусь, директор минской сети хостелов «Хостел Тринити»

«Если бы к нам пришел устраиваться на работу человек, который сидел, я, бы реагировала на это нормально. Хотя, смотря за что. Если за убийство, то еще бы посмотрела.

Разные ситуации бывают. Например, мой партнер по бизнесу Александр Кнырович сейчас сидит, но это не значит, что он плохой человек.

У нас была горничная, у которой раньше был бизнес, и она тоже сидела. Но работала с нами довольно долго. Если человек нормальный, ходит на работу и выполняет все, что надо, то, наверное, важно смотреть на его профессиональные качества. Большим плюсом будет и то, если претендент на вакансию имеет опыт работы в хостеле за границей. Выбирая между бывшим заключенным и тем, кто не сидел, не знаю, как бы я поступила. Это как вопрос, сумел бы ты убить человека при каких-то обстоятельствах, или нет.

Инвалид-колясочник не смог бы бегать по этажам, выполнять какую-то срочную работу. Тут надо быть очень быстрым и сообразительным, моментально реагировать на просьбы постояльцев, отвечать на телефонные звонки и так далее. Насчет людей с другими проявлениями инвалидности сказать ничего не могу, у нас пока такого опыта не было.

Взяла бы я на работу кого-то по знакомству? Очень-очень такое не люблю, потому что есть какая-то ответственность перед тем, кто просил. А вдруг мы друг друга по каким-то причинам не устроим? Потом будет трудно все объяснять. Безусловно, чьи-то знакомые работают, но я такого не люблю. В последнее время при приеме на работу я просто смотрю на опыт и какие-то личностные качества, которые определяют, сработаемся мы или нет».

Евгений Тихонов, директор «Кнігарня Логвінаў»

«Важно понимать, на каком основании у человека была судимость. Есть ведь ограничения на законодательном уровне. Кроме того, нам надо думать о безопасности. Значение имеют только вещи, относящиеся к работе: если человек был замешан в махинации с деньгами, а у нас с ними надо работать, то конечно, я отдам предпочтение человеку без судимости. Сам факт судимости ни о чем не говорит.

Если у нас захочет работать человек с инвалидностью, все будет также зависеть от ситуации. Например, у нас нет пандуса, а еще высокие стеллажи с книгами. Инвалид-колясочник работать не сможет, если речь идет о продавцах. Бухгалтер-колясочник – почему бы и нет? Особенно, если он высококлассный специалист. Но тогда, в любом случае, надо решить проблему с пандусом. Если бы у нас была возможность оборудовать специальное место для слепого бухгалтера, мы бы, возможно, пошли на это. Что касается глухих кандидатов на вакансию бухгалтера, то это возможно лишь в том случае, если мы возьмем сразу двоих и одним из них будет здоровый человек. Главный бухгалтер, который занимается налогами, чаще всего может выполнить работу без разговора, а вот бухгалтеру, который занимается первичным учётом необходимо разговаривать с поставщиками. Вообще, многое упирается в деньги и в нехватку места.

Кстати, что касается пандуса, сделать его, говоря абстрактно, возможно, но в нашей ситуации – нет, потому что не хватит средств.

Когда-то к нам приходили волонтеры, работающие с инвалидами, они осматривали различные минские здания на предмет удобства, например, для колясочников. Мы оставили им свои контакты, попросили выслать рекомендации, но никаких пожеланий они нам, почему-то, не прислали.

Взять кого-то по знакомству мы можем. Все так делают. Когда мы ищем работников в кругу друзей или кто-то из них приходит к нам, почему бы и не взять? Факт знакомства при этом, конечно, ничего не решает. В любом случае, важно, как человек будет работать. Кстати, от знакомых всегда можно получить дополнительную информацию о кандидате».

Александр Филипов, заместитель директора ОАО «Восход» (сеть из 48 минских парикмахерских)

«Сидел человек в тюрьме, или нет – какая нам разница? Он же встал на путь исправления. Конечно, взяли бы. Мне было бы интересно, за что он сидел, но это второстепенно. Если человек – хороший специалист и хорошо работает, надо дать шанс. Почему не взять? Будет плохо работать – уволить можно всегда. Инвалидов на работу мы бы взяли, но, скорее всего, они бы не прошли по медицинскому осмотру. Я боюсь ошибиться, но не помню, чтобы у нас вообще инвалиды работали в парикмахерских. Как-то раз к нам на учебу приходила девушка, но не выдержала. Там много медицинских ограничений. Если человек, желает, хочет, может – пожалуйста. Есть кресло – приходи, зарабатывай, приноси пользу людям. Если физически не может – что поделаешь? Если бы инвалид-колясочник захотел бы работать мастером по маникюру – тоже, пожалуйста.

Когда в Украине «началось», нам звонили люди, бежавшие от боевых действий. Мы с удовольствием принимали их на работу с официальным трудоустройством и зарплатой.

Афганцы у нас работают. Мы открыты для всех. У нас такая специфика: если ты не будешь стремиться работать, то ничего не заработаешь. Через полгода человек может получать у нас и шесть, и семь, и восемь миллионов «старыми» деньгами. Но если он будет сидеть в телефоне – такого, разумеется, не будет.
Случаи, чтобы мы брали кого-то к себе по знакомству, редкие. В том числе потому что в окружении нет таких знакомых. Вообще, работа парикмахером раньше считалась семейной профессией. Есть у нас такие семейные кланы – родители работают, а потом и дети.

Если бы на одну и ту же вакансию пришли и инвалид, и бывший заключенный, и кто-нибудь еще, положа руку на сердце, я бы для начала отправил их в учебный центр, чтобы они показали свое мастерство. Это было бы идеально. На данный момент у нас есть свободные места: «парикмахер» – кочующая профессия, работники всегда ищут то, где им лучше, а мы работаем в двухсменном режиме. Если бы к нам пришло сразу 2-3 хороших специалиста, мы бы с удовольствием их взяли».

Александр Липницкий, руководитель Lipnitsky Show Orchestra

«Набирая музыкантов, важным решающим фактором для меня становится личная встреча. Если человек сидел, интересна причина судимости. Скажем так, если отсидел по своей дурости за полмиллиграмма какой-нибудь «дури» – это одно, убийство – другое, если он агрессивный и я понимаю, что такой музыкант представляет реальную опасность. Даже если бы он был суперпрофессионалом, хотя трудно такое представить. Что касается людей с инвалидностью, то с одной стороны, это просто слово, но с другой – за ним могут стоять абсолютно разные картины и истории. Если речь идет о хорошем музыканте, у которого есть желание, здесь все проще, чем с бывшими заключенными. Если человек дееспособен, клево играет, хочет работать, позитивен и не нытик, то, думаю, что очень даже да.

Когда-то человек на коляске даже был президентом США. Лично с музыкантами-колясочниками я не сталкивался, но играть на фортепиано, да почти на любом другом инструменте, думаю, они смогли бы. К нам такие не приходили. Рынок профессионалов реально маленький, а человек с инвалидностью, да еще и высококлассный музыкант – это если только нереальное совпадение.

В Минске, недалеко от музыкального училища, где я учился, раньше базировался оркестр, в котором играли слепые. По разговорам знаю, что это интересно. Надеюсь, что многих из них мотивируют такие известные музыканты, как Рэй Чарльз и Стиви Уандер. Благодаря им, мы видим примеры блестящих карьер!

Можно ли взять в оркестр музыканта по знакомству? В большинстве случаев именно так и бывает, потому что ты не хочешь, чтобы к тебе в оркестр пришел какой-то левый парень и все испортил. Как я уже говорил, рынок хороших и квалифицированных ребят очень маленький. Ты часто выбираешь классного парня, которого кто-то посоветовал, дал рекомендацию. К чему в таком случае тратить время на поиски? Вот я недавно ходил на концерт Стинга, так там играл сын его гитариста. Это неплохо.

В выборе между несколькими музыкантами все будет зависеть от того, что они покажут на деле. Если самым крутым окажется человек, у которого была судимость, мы совпадаем по человеческим факторам и меня никто не предупреждает, мол, «он тебя кинет», то, уверен – я его возьму. Тем более, я знаю – отсиживают не всегда люди виновные».