Алексей Ковалевский — 33-летний программист из Минска. В декабре прошлого года его задержали за участие в протестах 2020-го (заявление на него написала его же бывшая жена). Алексей пробыл четыре месяца в СИЗО, после чего его осудили по уже «народной» 342 статье к двум годам «химии». Алексей решил бежать в Украину, но началась война, поэтому он попытался выехать в Литву — но попал в спецоперацию КГБ. «Избиения, дорога в багажнике, допрос в лесу, изоляторы Гродно и Могилёва» — так описали последующие события в жизни Алексея журналисты «Весны», которым удалось поговорить с программистом, когда он все же оказался в безопасности. KYKY кратко пересказывает эту историю.
«Укрнацист приехал делать Майдан в Беларуси»
Как и многие беларусы, в 2020-м Алексей участвовал в протестах в Беларуси, в том числе, он выходил 9 и 16 августа. На одной из акций омоновцы разбили Алексею лицо. Шрам возле брови у него остался до сих пор.
Через полгода после выборов он начал выезжать в другие страны, но не мог окончательно покинуть Беларусь, так как в стране оставался его ребенок от первого брака. В последний раз он приехал в Беларусь в декабре 2021-го, и его задержали: «Как я потом понял, задержали меня по заявлению моей бывшей жены. Она везде писала заявления: в обычную милицию, КГБ, ГУБОПиК. Видео со мной потом разместили на «Жёлтых сливах». Из текста поста я понял, что на меня написали заявление. Там было что-то вроде «укрнацист приехал делать Майдан в Беларуси». И под видео ещё было написано, что я такой подлец, не плачу алименты и не смотрю ребёнка. Это тупая женская ненависть из заявления, а «Жёлтые сливы» выставили ее».
За Алексеем пришли утром 9 декабря 2021-го: «Они пришли ко мне спокойно – не как к некоторым приходят: со щитами, пистолетами. Обыска не было, но сразу забрали телефон и пароли. К моменту задержания я уже отходил от дел: постепенно начал поменьше читать всякие ресурсы, почистил тг-каналы, но фото с протестов остались, так как синхронизировались с гугл-аккаунтом. Я даже не знал, что они есть на телефоне. Но в ГУБОПиКе меня подписали на «стандартный пакет» тг-каналов: NEXTA и другие. Они говорили, что я подписан на каналы, о которых я никогда не слышал раньше.
В ГУБОПиКе меня пугали электрошокером и пистолетом, говорили, что убьют. Им очень не нравилось, что я не соглашался с тем, что я якобы подписан на План «Перамога». Но потом я всё же подписал эту бумагу. Когда на меня наставили оружие — у меня не было никакого диссонанса, я понимал, что это за люди. Я уже видел это всё: ходил на митинги в 2006 и 2010 годах и знаю, что это за люди. С большего, они несли какую-то чушь. Но когда увидели фото меня на тротуаре на акции – им этого хватило».
После допроса, угроз и записи «покаяльного видео» на зелёном фоне Алексея повезли в Следственный комитет. Вечером того же дня его перевели в ИВС на Окрестина. Алексей провел сутки с задержанными по «наркотической статье», у которых была ломка, и с бездомными. Следующие восемь суток он и ещё 12 политических содержались в двухместной камере. «При этом мест в ИВС было море. Когда нас выводили к адвокату, мы видели, что возле других камер стояло мало обуви возле камер. Я не понимаю этого.
Вы сажаете в камеру 13 человек — это же неадекватно, это реальные пытки, но зачем тогда вы нас кормите, например? Если вы с ума сходите, то зачем тогда даёте еду?».
Потом Алексею предъявили обвинения, после чего ночью перевезли его в СИЗО-1 на Володарского. Там он пробыл четыре месяца, за это время жил в двух камерах. В первой было 16 человек, а во второй – 15.
В одной из камер вместе с Алексеем был журналист «Комсомольской правды» Геннадий Можейко. «Я застал его, когда он находился на «первой стадии» — «они разберутся и меня отпустят». Это добрый и искренний человек, иногда даже как ребёнок. Он очень сильно надеялся, что за него вступится русская часть газеты и его освободят, но было видно, что этого не будет, судя по статьям, которые ему вменяли. Геннадий рассказывал нам, как его задержали — это сделали сотрудники ФСБ в аэропорту в Москве. Потом его завезли на беларускую границу и передали КГБ. Россияне тут сотрудничали без всяких процедур. Журналист говорил, что его ждали уже в Москве. Ещё до паспортного контроля, по словам Геннадия, к нему подходили какие-то люди и шушукались. На паспортном контроле его взяли под руки и всё».
В другой камере Алексей познакомился с Андреем Скурко из «Нашей Нивы»: «Он всё время говорил на беларуском. Держался нормально».
«Нас везут в багажнике в лес — и проводят допрос с пистолетами»
31 марта 2022-го Алексея осудили по ч. 1 ст. 342 УК (участие в действиях, которые грубо нарушают общественный порядок): «Я примерно понимал, что меня ждёт «химия». Всё время, что сидел, прорабатывал план и обдумывал, как я буду убегать. Но психологически я себя всё равно настраивал на лагерь. Суд проходил максимально формально и глупо. Судья был какой-то невыспавшийся и агрессивный».
Когда Алексея выпустили после приговора до направления на «химию», он сразу решил покинуть Беларусь. На следующий день он уже был в Гродно, но его снова задержали: «Я сажусь в машину к людям, с которыми мы должны были переходить границу. И только мы отъезжаем от Гродно — нас сразу максимально жестко принимает КГБ. Водитель не успел затянуть ручник, уже открывается дверь и мне прилетает удар по челюсти, и люди стоят, тыкают пистолетами. Сразу – «мордой в пол», и куча ударов, которые уже не сосчитать. Потом нас с водителем везут в багажнике в лес, там достают и избивают, бьют и электрошокером. В лесу проводят допрос с пистолетами. Сотрудники были по гражданке.
Как оказалось, вместе со мной должны были пересекать границу «рельсовые партизаны» из Бобруйска, но их задержали задолго до этого — а наше задержание было инсценировкой. Люди из нашей машины, которые якобы должны с нами перебегать границу, были подставными сотрудниками. Я это понял сразу. Когда нас задерживали, то эти держали меня за руки в самой машине. Всё тупо, по-идиотски и непрофессионально. Потом они разыгрывали сценку с простреленными коленями. Кричали, что и нам прострелят тоже. Били так, чтобы как будто потерял сознание, но меня же допрашивают — максимально странно это было. Вся эта спецоперация была, чтобы поймать человека, который помогает с переходом границы. К нам в лес на допрос потом привезли Алесю Буневич (Алеся была вынуждена уехать из Беларуси в Литву, так как на ее мужа завели уголовное дело. Но в мае 2022-го она решила поехать Беларусь — на годовщину смерти мамы. Беларуску сразу задержали и сейчас обвиняют в «совершении акта терроризма». Статья предусматривает наказание от 8 до 20 лет лишения свободы. Буквально за пару недель до задержания Алеся поговорила с KYKY для ролика на нашем ютуб-канале. Это интервью вы можете посмотреть прямо по этой ссылке — прим. KYKY).
Полвечера Алексей пролежал на полу в машине в лесу. Только вечером его увезли в КГБ Гродно на допрос. После чего на двое суток перевели в ИВС Гродно, где его ждал подсадной заключённый: «Ему принесли чай, матрац, постельное. Но я уже тоже бывалый — могу на его языке разговаривать. Он пытается что-то выведать, а я ему: «Неприлично зеку такие вещи спрашивать». И он понимает, что действительно неприлично».
После ИВС в Гродно Алексея вместе с Алесей и водителем машины перевезли в Могилев, так как дело бобруйских «рельсовых партизан» ведёт могилёвское КГБ. Там Алексей узнал статьи, которые ему инкриминируют — пособничество в терроризме (ч. 6 ст. 16, ч. 2 ст. 289 УК). Затем программиста поместили в ИВС Могилёва на восемь суток.
«Это место даже по сравнению с ИВС на Окрестина показалось мне каким-то адом. Там такая атмосфера, что ты как будто приговорён к смертной казни.
Мне говорили, что водителя и Алесю отпустят, а меня точно на 20 лет посадят. Адвокат сразу ко мне попасть не мог, а когда, наконец, пробился, силовик стоял рядом и смотрел на нас — даже не скрывал, что слушает».
В ИВС Могилёва у Алексея было только две мысли: или расстреляют, или отпустят, но как бежать дальше. «От первого варианта я пытался уходить, это было легко. Если мне вешают эту статью (289 УК) и дают 20 лет или расстреливают, то зачем про неё уже думать? Пытался думать о второй мысли: почему не удалось убежать? Что исправить и как это изменить? Единственное, на что я наделся, что они не будут мое дело фальсифицировать. Они не могли приписать то, что я не мог совершить физически — когда жгли релейные шкафы и задерживали тех ребят, я ещё сидел в СИЗО в Минске».
«В последний час десяти суток в ИВС пришёл следователь КГБ. Как обычно, пугал, мол, чтобы я никому ничего не говорил, никуда не бежал, а ехал отбывать свою «химию». Говорил, что «так уж и быть, не будем тебе переквалифицировать «химию» на колонию».
Но после освобождения из СИЗО Алексей все же смог уехать. Он выехал через официальный пункт пропуска в России после пятичасового допроса ФСБ.