СК все еще не завел ни одного уголовного дела по факту издевательств над людьми во время протестов. Хотя даже ООН уже заявила о том, что зафиксировала в Беларуси 450 случаев пыток.
Молчать о насилии со стороны силовиков над мирными беларусами нельзя. Поэтому правозащитный центр «Весна» и Всемирная организация против пыток продолжают документировать случаи жестокого, бесчеловечного и унижающего обращения в отношении демонстрантов, которые выходили на протесты с 9 по 13 августа. Мы также делимся историями этих людей, чтобы про тот ад, через который они прошли, знали все.
Сегодня, благодаря «Весне» и OMСT мы расскажем, что случилось с 21-летним Никитой в ночь с 9 на 10 августа. Спойлер: его осудили на 13 суток по ст. 23.34 КоАП за то, что он якобы выкрикивал лозунги на акции протеста. Сейчас Никита находится в одной из минских больниц. В заключении у него значится черепно-мозговая травма, ушибы, в том числе внутренних органов, ссадины. Далее – монолог Никиты.
«9 августа не было интернета, мы с товарищами решили прогуляться по городу. Там увидели каких-то людей, милицию. Потом дошли до остановки, и ребята поехали домой. А я созвонился с товарищем, который на тот момент работал в одном заведении в Минске на Зыбицкой. Я решил направиться к нему, чтобы потом поехать домой, мы там рядышком живем.
Когда я подошел на Немигу, там было оцепление, много машин, спецтехники. Я присел на лавку. Там с девчонками познакомились. Люди начали разбегаться в стороны. С автозаков начали выгружать спецотряды. Они бежали за людьми, хватали их, те падали, их по земле волокли. Хотим встать, уйти – нас отряд стопорит: «Что вы тут шляетесь? Не хотите, чтоб забрали, сидите спокойно». Мы послушались, присели. Опять куда-то спецотряд проходит: «Что вы тут сидите, хотите, чтоб забрали – сейчас заберем, либо идите отсюда». И так несколько раз.
Вышли к Burger King на Немиге, там встретились с товарищем, чтобы пойти за автомобилем, который находился на улице Веры Хоружей. Подходим к мосту – нас не пускают, говорят, идите к Дворцу спорта, там есть проход. Мы пошли туда. Там нас откровенно посылают, грозятся запаковать. Один говорит: «Ребята, пройдите дальше, в сторону Фрунзенской, там можно пройти». Какими-то окольными путями вышли возле стелы «Минск – город-герой». Там стоял автозак, а рядом, на пешеходной дорожке, стоял один человек в маске, в черной одежде. Мы увидели, что некоторые девушки спокойно проходят, и подумали, что все нормально. Но, когда приравнялись с автозаком, оттуда выпрыгнули трое в черном и в балаклавах. У них были нашивки на груди – треугольник и какие-то три цифры. Меня окружили трое, к товарищу один подошел. Дубинки кто-то достает. Говорят: «Ребята, показываем телефоны, показываем карманы, что в сумке». У меня с собой ничего особо не было. Я достаю телефон, все ему открыл. Он в телефоне лазит.
Говорит: «Выворачивай карманы». У меня в кармане были деньги, ключи и белая ленточка. Когда увидел белую ленточку, сказал: «Все понятно».
Я начинаю вещи назад складывать, телефон у меня находится в руке. В этот момент он что-то выкрикивает нецензурное и ударяет меня с руки в лицо, в голову. Один, второй раз. Перед этим мне кто-то сзади с ноги в ногу ударил. Потом меня втроем сручивают, кидают в автозак. Там опять метелят. Я уже в сидячем положении закрываюсь, как только могу. Он выкрикивает: «Вот из-за таких, как ты, страшно моих детей выпускать на улицу».
В автозаке разговорились с ОМОНовцем. Говорим: «Как это так, мы идем домой, нас просто ловят на улице, избивают…» Он: «Я вижу, ребята вы нормальные, адекватные, я, типа, все слышал, видел, просто отвезем вас в РУВД, там либо подпишите протокол, либо расскажете все, как было, и я думаю, вас отпустят».
Мы какое-то время так сидим. Доставляют еще одного человека – он шаурму ждал возле окошка раздачи. Его еще не особо избивали.
Потом подъезжает второй автозак. Там выстраивается небольшая колонна из людей в балаклавах, в шлемах, с дубинками, нам кричат: «Мордой в пол! Руки сзади! Бегом-бегом-бегом». Месят дубинками. Перегоняют в другой автозак, кидают нас на колени на пол. Мы едем минут 20, нас дубасят, если кто дергается, его бьют с ноги. Нас опять перекидывают в другой автозак. Опять между автозаками дубинками метелят. Меня кидают в такую коробку металлическую в автозаке, которая закрывается, и там есть лавочка. Меня туда прямо кидают. Я плечом, головой ударяюсь в стенку.
Очень долго ехали непонятно куда. Мы вышли в сопровождении людей в масках и с дубинками. Нас завели в какое-то неизвестное помещение с камерами. Нас поставили лицом к стенке: ничего не видим, не понимаем. Меня завели в комнату для досмотра, полностью раздели. Я там у человека спрашиваю: «А где мы вообще находимся?» – «В тюрьме». Все, больше я у него ничего не стал допытываться, потому что вижу, что он напряжен. Он все досмотрел, снял шнурки, все сложил в пакет. На третий этаж мы поднимались бегом, в согнутом состоянии, под дубинки. В камеру забрасывали по три человека. Через какое-то время в камере на шесть человек оказалось 32 мужчины. Абсолютно разных возрастов и профессий. Мы ничего не знали, не понимали, слышали только крики, стоны, как людей на улице бьют.
Постоянно кто-то к двери подходил, называл фамилии. Если человек спит, или не откликнулся с первого раза, либо долго поднимался, его принимали и сразу били. Рубашку помыть от грязи, высушить было проблематично, потому что приходилось надевать мокрую, когда сотрудник какой-то подходил. К нам один раз неизвестный человек заходил, кричал: «Всем встать, мордой в пол». Он открывает дверь, смотрит – на него кто-то посмотрел – «Сволочи, почему я на себе чувствую взгляд? Еще кто-нибудь раз посмотрит, мы с вами развлечемся с моей дубинкой». Только сказал в очень грубой форме. Очень много неприятных историй было.
Например, в камере напротив была женщина беременная, ей дали 25 суток. У нее что-то с животом случилось, она начала кричать, просить помощи. Ее избили за это.
КГБ приезжал, снимали нас на камеры, задавали провокационные вопросы, типа: «Зачем камни кидал?», «Кто тебе заплатил: Госдеп США либо Российская Федерация?». После такого допроса спрашивали друг у друга: «Куда его, назад в камеру либо к нам, в отдельную комнатку?» Никого в ту комнатку не отправили, не знаю, может, просто пугали. Максимально профессионально пытались нас психологически сломать.
Нас покормили только на третьи сутки. Кинули нам по 100 грамм хлеба, дали какую-то кашу. Я в принципе каши не ем. Беру ложку, только чтобы с голоду не умереть – меня просто выворачивает. Кашей в итоге поделился. Хлеб съели с водой вонючей из-под крана. На четвертые сутки было то же самое. Свет в камере все время был включен.
Меня осудили только на третий день. Суд прошел абсолютно неправильно. Приехал судья, меня завели в комнатку. Он объясняет, что я был задержан 9 августа в 21:00, что я что-то скандировал – «Согласен?» Говорю: «Согласен, если это может как-то повлиять, чтобы меня отсюда быстрее выпустили. А могу я рассказать, как все на самом деле было?» Рассказываю. Он говорит: «Так это не сходится с рапортами, не может такого быть. Значит, не согласны?». Типа, я обманываю. Говорю: «Смотрите сами, я вам рассказал как есть». 13 суток. Меня уводят в камеру.
На четвертый день нас опять коридором вывели на улицу, поставили на колени под забор, на песок, на камни. Мы так около часа стояли. Если кому-то плохо, кто начинает вытягивать ногу, его бьют. Кто-то спросил, можно ли на землю лечь, кто-то сказал: «Ложитесь». Мы на этот песок легли, потому что все онемело. Потом командуют нам: «Встать! Бежать на звук». Там коридорчик из отрядов спецподразделений, они что-то кричат, бьют дубинками по тебе, по каким-то частям. Я бегу, чуть не набегаю на одного сотрудника, потому что они какими-то зигзагом стояли, он меня толкает. Забегаем в автозак. Очень долго на месте стоим. Потом минут 40 мы ехали в ужаснейшей жаре. Солнцепек был, хоть и вечер. И дышали где-то внизу. Ехали – машины сигналили, люди аплодировали – было приятно.
У нас прокололо колесо, как оказалось потом. Кто-то спрашивает: «Ребята, где мы, почему мы остановились?» Они с серьезными лицами кричат: «На расстрел вас привезли, ребята». Потом через минуты две-три начинают смеяться, как они классно шутят.
Приехали в ЛТП под Слуцк. Там доброжелательно встретили нас. Помыли даже. Очень большая на самом деле благодарность тем сотрудникам, которые так хорошо относятся к людям. Мы до пятницы просидели в Слуцке, сутки, наверно, даже не прошли. Нас всех вывели, заставили подписать какую-то бумажку о том, что мы раскаиваемся в содеянном, что больше так не будем, что предупреждены об уголовной ответственности – там пять каких-то статей. Я спрашивал у милиционера, что за статьи, он грубо ответил: «В интернете почитай. Давай подписывай». Я до последнего не хотел подписывать такую бредовую вещь, для меня это было очень тяжелым решением. До этого я ничего не подписывал. И отпустили нас без какой-либо бумажки. И без денег, без личных вещей, без шнурков – вот так просто на улицу в каком-то городе.
Нас очень эмоционально встретили люди: кричали, махали нам, предложили всего-всего-всего. Очень было приятно, аж слезы радости на глазах. Там родители уже ждали, они не знали обо мне ничего четверо суток».