Проблемой психического здоровья я впервые заинтересовалась в седьмом классе, когда моя учительница по теории музыки, которая, по ее же словам, не раз лежала в лечебнице, предложила распять меня на кресте. Железные аргументы: «Не зря ведь тебя зовут Мария!» и «Что ты тут улыбаешься? Это ты спала с Сашей!» с первых же нот отбили желание посещать ее уроки. Классная пожимала плечами и цедила сквозь зубы: «Других учителей нет». Родители недоумевали: неужели в школе искусств не найдется педагога, способного заменить нашу «ненормальную»? Но тут как с эпидемией гриппа, которую в Беларуси объявляют при определенном проценте заболевших – учительницу все-таки попросили уйти. Случилось это после того, как она попыталась поднять парту, чтобы обрушить ее на голову моей одноклассницы. Несколько дней после увольнения мы ходили и поздравляли друг друга с победой в этой войне, но потом всем почему-то стало грустно и даже немного стыдно за то, что на нее жаловались. «Только представьте, как она теперь будет жить? Где найдет работу? Кто поможет?» – любопытно, но на многие вопросы, которыми мы, сентиментальные подростки, задавались в 13 лет, я не могу найти ответ и по сей день. Несмотря на четкое нынешнее убеждение о том, что психически неуравновешенным людям нельзя работать в школах.

Приходи лепить печеньки!

Когда на днях коллега предложила встретиться, попить чайку и налепить печенек вместе с людьми, которые проходят социальную реабилитацию в неком Клубном доме «Открытая душа», я не поверила. Ну, правда, вы представляете, что люди, находящиеся в разных стадиях психического нездоровья, могут делать что-нибудь полезное вместе? Неужели нам дадут так просто пообщаться? Без пристальных взглядов врачей, милиции и других борцов со свободой слова?

В назначенный день я уже занимала свое место в кругу членов Клубного дома, пила предложенный чай и с любопытством рассматривала присутствующих. Среди прочих очень сильно запомнилась девушка с испуганными глазами. Она нервно поглядывала в мою сторону, как бы спрашивая: «Ты кто?» Я улыбнулась – и произошло чудо. За долю секунды у человека изменилось настроение. Она тоже стала улыбаться, и первичный страх как будто бы улетучился. «А вы, между прочим, очень симпатичная! – начал ухаживать за мной сосед справа, подавая упавший свитер. – В шахматы играть потом будете?»

В Минске, оказывается, есть место, поверить в существование которого сложно. По словам директора Клубного дома Ольги Рыбчинской, нет жестких границ: «сотрудник-гость». Все являются членами клуба. Любой желающий, на том или ином этапе столкнувшийся с психическими заболеваниями, может обратиться сюда за помощью и в то же время – помочь другому. Клубный дом «Открытая душа» – не медицинское учреждение. Здесь учатся готовить, делать ремонт, шить, рисовать, ставить театральные постановки, иногда проводят дискотеки, экскурсии и просто прогулки. Здесь очень хочется побыть подольше. Поспрашивать, послушать, убедиться, что все не так плохо. Еще важно: тут не молчат. Общество анонимных макмерфи.

История первая. Золотая медалистка Тамара, которая шесть раз была в Новинках

Тамара ездит в клубный дом из Слонима. Жалеет, что узнала о нем довольно поздно. В ранней юности девушка очень много училась. Поставив целью химфак БГУ, она понимала, что родители не потянут платное отделение. В результате – золотая медаль, один экзамен при поступлении в ВУЗ мечты, и – да здравствует бюджет! В Минске Тамаре было непривычно. Новые друзья, места. Поклонников – хоть отбавляй. Самым настойчивым оказался сын папы-летчика и мамы-прокурора, который покорил сердце девушки, приглашая ее каждую неделю в театр. Повстречавшись какое-то время, молодые люди поженились. Сначала жили с родителями супруга...

Тамара: «Это был тяжелый период. Кажется, родственники мужа так до конца меня и не приняли. Я же из простой семьи, из провинциального города. Мужа в браке точно подменили. Он стал замкнутым, почти никуда не ходил. Мы жили изолировано, в четырех стенах, мне не хватало общения. В какой-то момент начались срывы. Например, я могла подолгу ничего не есть. Еще, помню, показалось, пожар в квартире – я испугалась и выбежала. Муж предложил пожить какое-то время без детей, попутешествовать. Потом оказалось, что он все равно не хочет ребенка. В больнице Новинки лежала шесть раз. Мы прожили вместе девять лет, мне сейчас 32. Я до конца надеялась, что, может, все наладится, но он потом, уходя, добавил: «Надеюсь, после развода ты больше не будешь лежать в больницах». В общем растались.

KYKY: А какой у тебя диагноз?

Тамара: Изначально – расстройство. Я про это мало с кем говорю, даже лучшей подруге не смогла сказать, что больна. Знают только родители и тетя, с которой живу. Для нашей семьи это был шок. Я так много училась, особенно в университете – ведь там от успеваемости зависела стипендия. В аспирантуру поступила – сдала английский, философию и химию. Красный диплом – и безработная! Когда случаются срывы, схема такая: меня кладут в Новинки, я месяц там лежу, потом выпускают.
В Новинках ужасные условия. Там такое правило: если ты вышел не туда или сказал не то, могут привязать к кровати. Я была в такой палате. Это ужасно, когда не можешь пошевелиться. Тебе хочется почесть за ухом, потому что чешется – а ты не можешь. Хотя ничего плохого ты не сделал. Но самое страшное – агрессивный персонал. Тебя не считают за человека. Не можешь просто так подойти и задать вопрос.

И у них нет элементарного – кипяченой воды! Когда говоришь «хочу пить», тебе отвечают: «Из-под крана налей – и пей». Даже когда я была маленькой, мама никогда не давала мне пить грязную воду пить из-под крана. Они – да.

Было очень страшно, когда привязывали или кричали. Помню, как говорили: «Можно ходить до вон той линии». Шаг лишний сделаешь – проблемы. К зеркалу нельзя подойти. Могут забрать зубную щетку и пасту. Кто забрал, медперсонал или кто-то из пациентов – вообще не следят. После таких клиник действительно нужна реабилитация, потому что начинаешь деградировать, бояться делать элементарные вещи.

Клубный дом – возможность встретить людей, которые тебя поймут. Я прихожу сюда третий месяц. Раньше не знала о его существовании, а потом мне сестра нашла в газете. Мне нравится играть на гитаре и петь, здесь можно готовить что-то, шить на машинке. Еще можно сходить вместе куда-нибудь. Летом, знаю, все в Ботанический сад ходили».

История вторая. 39-летний Андрей и его «медитации»

Последние десять лет до того, как попал в Новинки, Андрей работал плиточником-облицовщиком на стройке. Нравилось. О диагнозе говорить наотрез отказывается. Почему? «Новая жизнь, все-такое…» Хобби Андрея – фотография, и он мечтает, что однажды оно превратится в профессию. Правда, уже около восьми лет работы у мужчины нет совсем – помогает бабушка.

Андрей: «Мне нравится посещать Клубный дом – мы ходим на прогулки, во время которых можно найти много сюжетов. Там хорошие виды. В больнице я был неоднократно. Что тут сказать? Приключилась беда – то, чего не должно было произойти. Возможно, повлияло то, что живу возле Новинок. Вспоминать это все и возвращаться в то время не хочу. Не-не, со мной уже все хорошо. Тем, с которыми тоже произошла беда, я советую ходить в церковь. Батюшка сказал, что надо читать Новый завет по две главы в день – утром и вечером. Когда молишься – осмысливаешь. Это очень хороший путь. Хорошо, если люди будут приходить в церкви, а не где-то там погибать. Возле магазинов часто стоят, пьют.

KYKY: Ваши проблемы были связаны с алкоголем или наркотиками?

Андрей: Нет. Я ударился в медитации. Не семейной жизнью занимался, понимаете, а медитациями. Не буду говорить на эту тему. Первый раз пролежал в Новинках два месяца, потом – поменьше. Лежал там, где лежали люди с психическими отклонениями. Больше всех перепугал, чем болел. И маму, и всех остальных… Там тебя встречают с распростертыми объятиями. Вкалывают препараты, чтобы вывести сразу из нервного состояния. Все решают врачи. Но ничего хорошего там нет. И курево это – я уже 10 лет не курю – а там было специальное отделение, где курили. Я общался с теми, кто там тоже лежал, но рассказывать о них ничего не буду. Не надо вам всего этого знать. Оттуда хочется уйти. Здесь – быть человеком.

KYKY: В Новинках чувствовали себя одиноко?

Андрей: Нет. Не задумываешься. Там все по режиму. Тебя муштруют, все по уставу. Чуть ли не солдат готовят. Режим дня – это неплохо. Выйдешь и будешь понимать, что тебе делать. Но вам не надо в этом копаться. Не люблю вспоминать, лучше в миру жить – на рыбалку вот, в грибы… Да нормально у нас все в стране: и медики работают, и Григорьевич молодец, что печется за Беларусь. Если не пить, не курить и сильно не шиковать, то, несмотря на цены, можно нормально жить. Просто надо рассчитывать, что необходимо покупать сейчас, а что можно и потом».

История третья. 36-летний Сергей, эпилепсия и озонатор для воды

Когда Сергею исполнилось 15 лет, врачи поставили диагноз: эпилепсия. В его случае она проявляется судорогами и потерей сознания. Сейчас мужчине 36 лет. Он озонирует воду с помощью специального озонатора и настаивает на том, что если ее пить, можно стать здоровым.

Сергей: «Моя квалификация – это радиоэлектроника, но сам я специалист широкого профиля. У меня есть инвалидность, получил недавно. Почему-то работодателей это пугает и на работу устроиться я не могу, поэтому помогаю всем, кто попросит. Часто зовут отремонтировать какую-то технику… В Клубный дом прихожу потому, что ищу людей, которым мог бы быть полезен.

KYKY: Как проявляется ваше заболевание?

Сергей: Я жил нормально. Ходил в школу. Если бы не потеря сознания, может, и не узнал бы, что болен. Сейчас теряю не очень часто, а раньше бывало часто – иногда по несколько раз за день. Последние полтора года я теряю сознание по ночам. Ничего не чувствую – просто куда-то проваливаюсь. Вокруг меня темное место. Просыпаюсь – мама говорит, был приступ. А я чувствую, что тело напряженное, сжатое. Мама очень боится, хотя я говорю – не бойся. Часто вызывает скорую. Помню, кто-то приехал, а я им говорю: «Не волнуйтесь, у меня уже все нормально». Они укололи Диазепам – есть такое средство для расслабления мышц. Потеря сознания может быть плавная, а может быть резкая. Просто выключается человек – и все. Человек может упасть, а может просто стоять, как в том выражении: ни живой, ни мертвый.

Учиться мне было несложно, успеваемость была хорошая. Школу закончил выше среднего, в училище – диплом с отличием. Электроника, радиоэлектроника – это все мое. В университете я учился на вечернем отделении, с повышенной стипендией. Пробовал совмещать работу и учебу, наблюдая за проявлениями болезни. Приступы бывали часто. Несколько раз – в университете, как-то даже на лекции. Сидело несколько групп в одном зале, слушали преподавателя. Потом очнулся, а мне говорят: «У тебя был приступ, судороги». Лежал в больнице. Вначале в 9-ке. Делали компьютерную томографию, энцефалограмму головного мозга, принимали анализ крови, но ничего по диагнозу не смогли сказать толком. Просто – лечись, принимай таблетки. Но прием таблеток, на мой взгляд, – это неэффективное лечение. Лишь помощь.

KYKY: Что тогда эффективное лечение?

Сергей: Примерно в 28-29 лет я стал задумываться, как жить дальше. Врач напугал мою маму тем, что таблетки нужно принимать пожизненно. Но если болезнь вызывается бактериями, значит где-то во мне сидит бактерия. Почему ее не видят – не знаю. Есть анаэробы и аэробы. Если эробы – полезные бактерии, они есть в кисло-молочных продуктах, где же тогда анаэробы? И вот как-то после того случая я слышу голос: «Если ты будешь пить воду, насыщенную озоном, очистишь тело от анаэробов, бактерий, которые не живут в кислороде – будешь жить вечно!» Я пью воду, насыщенную озоном – вот это и есть эффективное лечение. Рассказываю людям, что есть такая методика лечения.

KYKY: Где вы ее берете?

Сергей: Делаю сам. Есть такой препарат – озонатор. Изобретать ничего не нужно. Если известен принцип получения озона, просто нужно сделать аппарат нужного размера. Удобно.

KYKY: Вам чего-нибудь не хватает со стороны государства?

Сергей: Помощи я сейчас уже не жду. Было время, когда я начинал пить такую воду, где-то в 2010 году (мне было тридцать). Я пробовал обращаться в Министерство здравоохранения и Администрацию президента, чтобы они посодействовали с развитием метода лечения, его проверкой, патентованием, если нужно. Все молчат. Не хотят. Получил письмо из Минздрава, мол озон – вредное вещество. Распадается в воде на молекулы. В организме это проявляет себя вредным образом и не пригодно в качестве лечебного средства. Конечно, они не правы! Я же все уже на себе попробовал! Процесс небыстрый, не за один день выходит, но дорогу осилит идущий.

KYKY: У вас есть семья?

Сергей: Пока нет. Есть проблема с работой. Летом прошлого года случился серьезный приступ. Попал в больницу. Был в реанимации. Совершили вентиляцию легких. В Новинках я был в отделении неврологии. Там каждый сам за собой ухаживает, посещение близких – без вопросов. Кормили, был телевизор. Можно было выйти на улицу погулять, кто курил – можно было покурить на улице.

KYKY: Много таблеток надо было принимать?

Сергей: У меня было по две таблетки утром, вечером и днем. Отражались ли они на печени – не знаю. Помню вялость, спать хотелось, как при пониженном давлении. Сейчас все стабилизируется – нормально становится.

KYKY: Почему нет семьи?

Сергей: Потому что была девушка, с которой учились в БГУИР, она узнала, что у меня эпилепсия – и отказала.

Трудоустройство против расстройства

«Сама идея открытия Клубного дома появилась давно, – говорит директор Ольга Рыбчинская. – Его открыли люди, состоящие в Белорусской ассоциации социальных работников. Нам было важно создать пространство, в котором люди смогут знакомиться, заново вливаться в общество, куда смогут придти за юридической поддержкой. Некоторым людям необходимо вернуть дееспособность, еще кому-то – устроиться на работу».

Социальная база вакансий, которой могли бы пользоваться члены минского Клубного дома – это скромная мечта одного из его сотрудников Ивана Соласа. Молодой человек пришел сюда, проработав до этого более десяти лет на Бехтерева. Как никто другой, он видит проблемы, с которыми приходится бороться членам клуба. «Около месяца назад мы запустили юридическую помощь, которая работает при минском Клубном доме, – говорит он. – Обращаться сюда могут абсолютно все люди, у которых есть психическое заболевание».

Никому не придется доказывать, что у тебя инвалидность или шизофрения. Почему? Одной из функций системы Клубных домов является социальная и трудовая реабилитация. В Германии это работает так: организация заключает договор с Клубным домом, есть ставка для психических больных. Если вдруг человек заболевает и не может выйти на работу, за него выходит штатный сотрудник. Таким образом, организация ничего не теряет. Мы попытались перенять эту модель.

У нас многие люди, выходящие из психических больниц, просто сидят дома. Человек, который долго сидит без работы, теряет квалификацию. Но внедрить подобную систему в Беларуси очень трудно. Есть нюансы в законодательстве.

Если, например, сотрудник работает по договору подряда, и он член Клубного дома – нельзя никого призвать работать за него. С одной стороны, понятно, что это защищает права работника и работодателя. Но с другой стороны, это не защищает право на труд человека с психическим заболеванием. Нередко для него подходящей модели не существует».

Попытка создания Клубного дома была предпринята еще в 2007 году, но запустить проект тогда не получилось – не хватило ресурсов.

Ольга Рыбчинская: «В 2011-м нашу идею поддержали в Германии, где сеть Клубных домов развита. Мы нашли спонсора. Для будущих работников и членов Клубного дома в Минске немецкие специалисты провели семинар. Кроме того, мы прошли стажировку в РНПЦ психического здоровья. Было любопытно посмотреть на случаи, с которыми раньше не сталкивались. Речь о слишком эмоциональных пациентах. Мы очень редко видим людей в обостренном состоянии. Заведующий одного из отделений РНПЦ, который проводил беседы – большой профессионал. Пациенты ему доверяют, и, что меня удивило, он использует много телесного контакта: то за руку кого-то возьмет, то приобнимет. Я была зачарована его умением расположить к себе больного, который, в принципе, находится в тяжелом состоянии. Терпеливость – это то, что нам всем необходимо.

KYKY: С каким опытом вы уехали из Германии?

О. Р.: Возможно, это покажется интересным: как-то наши немецкие партнеры решили провести для нас экскурсию. Мы вместе с другими членами клубных домов поехали к подножию Альп, был небольшой пикник – и нам предложили пиво. Мы с коллегами запротестовали, мол, членам Клубного дома нельзя пиво! Немецкие партнеры удивились тому, что мы по сути запрещаем взрослым людям делать то, что они хотят. Они способны самостоятельно решать: употреблять или нет. Понятно, что у нас с немцами в принципе разное отношение к пиву, но, даже если не касаться спиртного, в нас запрятано слишком много стереотипов. Мы и правда постоянно пытаемся что-то за кого-то решить.

KYKY: Чем вам можно сегодня помочь?

О. Р.: Клубные дома сегодня в Беларуси работают в Минске и Бресте, должен стартовать проект в Витебске, хотелось бы, чтобы все получилось и в Гродно. Минский Клубный дом работает благодаря помощи партнеров, а нам бы хотелось, чтобы и государство обратило на нас внимание. Сегодня мы рады абсолютно любой помощи: это может быть одежда, особенно в холодное время – финансовые возможности у людей, которые сидят без работы, очень ограничены. Одежда нужна их детям, здесь много матерей-одиночек. Кроме того, мы всегда рады волонтерам: вы можете предложить свой мастер-класс или другую помощь – у нас тут работают компьютерные курсы, есть офисные занятия, когда мы напоминаем людям, как работать с документами, вместе отвечаем на письма партнеров. В общем, если вам больше 18 и есть желание – приходите с идеями.

Поддержать Клубный дом «Открытая душа» можно здесь.