Политический аналитик Артем Шрайбман поделился формулой, по которой каждый может рассчитать, повторятся ли в Беларуси массовые протесты весной. Пост об этом опубликован в телеграм-канале эксперта.
«Наблюдая за годами протестов в Беларуси, я могу выделить три фактора, которые определяют их силу и вероятность — вера в победу (V), страх репрессий (F) и сила триггера или массового возмущения (T), — пишет Шрайбман. — Чем сильнее вера в возможность победы протеста, по любому поводу — от кривой застройки на районе до смены власти, — тем больше вероятность протестов. В августе победа протеста казалась близкой. В сентябре не такой близкой, но достижимой. Сегодня у многих эта вера ушла.
Вернется ли она обратно? Когда-то да. Обычно ей способствуют растерянность и метания власти (как с 13 и где-то по 20 августа) и массовое ощущение, что оппонент шатается или готов уступать. Второй фактор — страх. Его величина обратно пропорциональна вероятности выхода. Чем больше люди боятся последствий, тем сильнее работает их внутренний поиск причин не пойти на протест.
Третий фактор — сила триггера, повода для массового возмущения. Здесь нет постоянных величин. Какие-то вещи с ходом времени становятся нормой. Люди адаптируются к какому-то уровню насилия или, например, фальсификаций на выборах, и он их больше не возмущает. А потом власть пересекает эту грань привычного и выбешивает людей.
Когда ЦИК объявляет 80% при массовом ощущении, что там явно меньше 50%, это пересекает привычную грань. Массовые многодневные избиения в изоляторах — тоже. А потом постепенно насилие нормализуется и уже не вызывает такой острой реакции, как раньше. И избиение до смерти [Романа] Бондаренко уже попадает в эту волну привыкания и не выводит на улицы сотни тысяч. Где актуальная планка этой чувствительности общества, не знает никто, уж тем более — власть. Обычно мы узнаем это постфактум, когда очередное дно пробивается, но реакция на него оказывается бурной.
Получается такая формула. Сила протеста = вера в успех, умноженная на силу триггера и деленная на страх (V*T/F).
Причем заоблачная величина одной из этих переменных может перевесить нехватку в остальных. Абсолютно дикий триггер, варианты которого даже не хочется перебирать вслух, может перевесить как скепсис, так и страх. С другой стороны, введенное военное положение и войска на улицах (то, что резко повышает страх) могут помочь сдержать даже очень сильное возмущение.
История, конечно же, работает не так механистично. Но если посмотреть задним умом на все успешные и неуспешные протесты, которые я могу вспомнить, они в эту формулу укладываются.
На середину августа протест имел сильнейший триггер (и не один), веру в победу (от растерянности власти и шестизначного числа выходящих) и ослабившийся страх, когда людей начали выпускать, а милиция, казалось, исчезла из городов. Сегодня значения двух числителей невелики, а знаменатель вырос из-за шести месяцев репрессий. Ответ на вопрос, будут ли протесты весной (летом, осенью и через три года), зависит от величины этих трех переменных. Будут ли люди все так же бояться? Поверят ли они заново в успех протестов? Будет ли у них новый сильный повод для возмущения? Погода здесь глубоко вторична.
P.S. Роль личности лидера или лидеров и их поведения в критический момент, конечно, есть, но, как мне кажется, лидеры скорее пляшут за социальной реальностью, а не создают ее из ничего».
Обложка: 34mag.net.