Гостиница «На дне», или Как Сталин ровнял Проспект
Михаил Володин: Название «стометровка», скорее всего, возникло во время перестройки. Вечерами участок Проспекта от цирка до площади Победы (минчане и до сих пор называют ее Круглой) населяли девушки совершенно определенного вида. Они сидели на скамейках у входа в парк Горького, дежурили возле остановок и, конечно, прогуливались по мосту. Честно говоря, решив провести вас по «стометровке», я был уверен, что само название давно исчезло, и я открою читателям KYKY что-то новое. Ничего подобного! В интернете встречается и довольно часто. Что ж, в каждом городе есть что-то, что объединяет поколения. Пусть в Минске это будет «стометровка» – наш местный Рипербан. Хотя лучше бы что-то другое.
KYKY: А что это был за район?
М.В.: Очень «центровой» и один из самых престижных. Здесь, у «вторых ворот города» (так называли дома возле цирка), жило партийное начальство, генералитет, прокурорские... И, как это часто бывает, рядом с верхами располагались низы. Когда-то в низине, в пятидесяти метрах от цирка, стояла цирковая гостиница — маленькое, спрятанное от глаз здание. Вообще-то и вся жизнь этого участка проходила на «нижнем этаже», а гостиница была этаким горьковским «дном» — криминальная, колоритная, скандальная: девочки со «стометровки» приводили туда своих клиентов, там же дневали и ночевали какие-то «мутные» кавказцы, а потом еще и директрису посадили... Вот и представьте себе, если в крошечной цирковой гостинице творилось такое, то какой «цирк» будет происходить в выросшем на ее месте гигантском отеле!
KYKY: А вы сами к услугам барышень прибегали?
М.В.: Некоторых знал в лицо. А «снимать»... нет, не доводилось. Кстати, знаете почему Проспект находится настолько выше, чем парк? Ведь местами пять-шесть метров разницы!
KYKY: Делали насыпь?
М.В.: Точно, и все благодаря Сталину. В 1952 году посреди Центральной площади (нынешней Октябрьской) поставили гигантский «пятиэтажный» памятник Сталину. Но еще раньше, готовясь к приходу вождя, возвели новый мост через Свислочь. Новый мост оказался куда выше старого: вот и пришлось поднимать полотно Проспекта. Кстати, одновременно срезали холм у Дворца профсоюзов. Раньше там был настолько крутой подъем, что из конки должны были выйти все пассажиры и толкать свое транспортное средство. Даже первым машинам было нелегко!
Лифчики для Белгосцирка, или История трех 1-ых секретарей ЦК КПБ
М.В.: Сегодняшний минский цирк связан с тремя главными белорусскими коммунистами: Патоличевым, Мазуровым и Машеровым. А первый цирк-шапито возник в Минске в 1853 году на Верхнем рынке (так тогда называлась площадь Свободы). Дальше цирковой шатер сотню лет бродил по городу, чтобы в 1953 году, наконец, обрести каменный купол. Точнее, решение о его строительстве. По плану, возвести цирк должны были у черта на куличках, в районе нынешней станции метро Могилевская — в то время, фактически, за городом.
Это была эпоха первого секретаря ЦК КПБ Николая Семеновича Патоличева. Но это в политике. А в театре правила Лариса Помпеевна Александровская — лауреат Сталинской премии, народная артистка СССР, властительница дум белорусских любителей искусства. Так вот, великая певица с детства была без ума от цирка и когда узнала, где планируется строить цирковое здание, пришла к Патоличеву и прямо спросила:
– Николай Семенович, вы в детстве любили цирк?
– Конечно! – ответил главный белорусский коммунист, не понимая, куда клонит собеседница.
– Так давайте будем, как дети, – просто сказала Лариса Помпеевна. – Я хочу, чтобы цирк построили рядом с моим домом!
Жила она по Захарова, вот цирк и построили «через дворик» – по другую сторону парка Горького.
Потом наступил век Мазурова. Кириллу Трофимовичу досталось достраивать то, что начал Патоличев. Здание цирка стояло в лесах. В то время в Минск должен был приехать Хрущев. Идеей-фикс генерального секретаря было дешевое строительство. Вот-вот должны были появиться «хрущевки», а пока генеральный секретарь вел войну с колоннами, эркерами, портиками и прочим «украшательством». Минский цирк строился с «преступными» колоннами! Это грозило выволочкой. Но Мазуров проявил чудеса изобретательности: к визиту партийного босса леса закрыли гигантскими цирковыми афишами. Так цирк из еще только строящегося превратился в давным-давно работающий. На самом деле заработал он через три года, но Хрущев этой мелочи не заметил.
Была и еще одна творческая находка Мазурова. В то время для звукоизоляции начали использовать синтетические материалы. Но синтетика была абсолютно недоступна — фонды выписывала Москва. Помогла фабрика «Комсомолка» (нынешня «Милавица»). Оказалось, что синтетические бюстгальтеры не только хорошо выполняют свою основную функцию, но и вполне годятся для звукоизоляции. С фабрики на строительство цирка отправили три грузовика бюстгалтеров и заложили ими крышу. Вот такой цирк!
KYKY: Что же третий секретарь?
М.В.: При Машерове произошла третья история. В 1969 году с помпой отмечали 50-летие советского цирка. Посреди арены стоял бюст Ленина, рядом выступали известные актеры — и не только цирковые. Был приглашен и знаменитый оперный певец Чернобаев. Он должен был спеть «Серенаду Дон-Кихота» Кабалевского, и взбрело же ему в голову делать это на лошади!
«На турнире, на пиру и на охоте
Ходят слухи об отважном Дон-Кихоте!»
Как только певец запел, цирковая лошадь стала пританцовывать и кружиться. Поначалу все – и зрители, и артисты – решили, что так и нужно: в цирке лошади часто танцуют. Разобрались что к чему, лишь когда конь совершенно запутался в микрофонном шнуре. Глаза животного были полны ужаса. Еще страшнее выглядел оперный бас. Свесившись на сторону и едва удерживаясь, чтобы не упасть, он несмотря ни на что продолжал петь сдавленным голосом о любви к Дульсинее. Голос Чернобаева приводил коня в бешенство. Стреноженный и совершенно обезумевший, он пытался разом сбросить седока и освободиться от пут. Чернобаев был плохим наездником, зато шнур запутался отменно. И когда конь понял, что вырваться не удастся, он жалобно заржал, и густая струя газов в смеси с дымящимся конскими навозом ударила в бюст вождя.
Ария Чернобаева была спета. Зал трясся от хохота. Публика восприняла выступление певца, как виртуозную клоунскую репризу. Добавлял веселья происходящему висевший над ареной кумачовый плакат с надписью: «50 лет советскому цирку!»
KYKY: Замечательно. Куда теперь?
М.В.: Теперь через дорогу, в парк.
За волосы — в Свислочь
М.В.: Парк возник после войны. Параллельно «стометровке» – от входа до реки — в нем шла «аллея хиппи». Здесь на скамейках, мы собирались попеть песни и попить «чернила». Хипповая публика была непростой: сын генерального прокурора, сын помощника Машерова, «министерские» дети... Многие из них прекрасно играли на гитарах и отлично пели.
Где-то тут, быть может, на этих стволах, проводился концерт на деревьях. Ансамбль Володи Спиридовича всем составом, с гитарами и барабанами, рассаживался на ветвях, а внизу собирался народ — послушать.
KYKY: И неужели не разгонял никто?
М.В.: Еще как разгоняли! Перекрывали аллею с двух сторон, и начиналась «зачистка». У милиционеров в кобурах в то время вместо пистолетов часто хранилась всякая ерунда, вплоть до семечек. А самым страшным оружием были ножницы: нарушителей задерживали и стригли. Случалось, длинноволосый народ, чтобы сохранить волосы, спасался от преследователей в водах Свислочи.
Кстати, в народе сквер назывался «Грицевец», в честь знаменитого советского лётчика-истребителя, дважды Героя Советского Союза — памятник ему стоял на главной аллее. В 1972 году памятник перенесли в скверик напротив ГУМа. А на его месте поставили нечеловечески большого Янку Купалу. Лишь только это произошло, хиппи исчезли. И их можно понять — посмотрите, какая здоровенная палка в руках у поэта!
KYKY: И куда ушли хиппи?
М.В. В легендарную стекляшку — кафе «Пингвин». Его уже тоже нет давным-давно. На его месте стоит гостиница «Европа». В «Пингвине» поначалу была абсолютно европейская атмосфера. Первое в Минске мягкое мороженое подавалось в удивительной красоты креманках на высоких ножках. Да и у девушек, работавших в кафе, ножки были не хуже. Правда, через год, как это часто бывает, все пришло в негодность. Девушки в том числе. И возник слух, что кафе открыли по указке КГБ, чтобы пасти молодежь.
Первая в Союзе «обнаженка»
М.В.: «Купальщицы» возникли в те годы, когда голого тела, как и секса, в СССР не было: под одеждой у советского человека всегда была другая одежда. И так — до бесконечности. Надо сказать, что под советским небом скульптуры без трусов никогда не выставляли. А Аникейчик — выставил. И случилось это благодаря тому, что в 1972 году скульптор в составе советского «культурного десанта» летал на Кубу. Возглавляла делегацию министр культуры СССР Екатерина Фурцева, или, как за спиной ее называли, Екатерина III. Екатерина Алексеевна была властной, а порой и деспотичной женщиной. Но это именно она дала персональное разрешение скульптору Аникейчику на создание минских купальщиц. Почему? Кто его знает. Говорят, под жарким кубинским солнцем на мгновение вспыхнули между скульптором и министром неуставные отношения.
Но одно дело получить разрешение на создание, другое — создать. Аникейчик сделал макет, потом вылепил фигуры в глине. Следующим шагом должна была стать отливка. Но дело застопорилось. Девушки у скульптора получились «в теле»: настоящие деревенские красавицы – доярки, там, или свинарки. Принимать скульптуры пришла специальная комиссия. Ее члены, увидев работу, задумались: Аникейчик был уважаемым мастером, но и девушек в таком виде выставлять было нельзя. И скульптору посоветовали слегка уменьшить женские стати. Спорить было бесполезно, надо было уменьшать.
Потом пришли ветераны, потыкали пальцами во все причинные места, говорят, хихикали страшно. Тоже попросили уменьшить. Поначалу Аникейчик ругался, но после третьей или четвертой комиссии просто мрачнел лицом и молча срезал. Последним пришел посмотреть на напоминавших узниц концлагеря купальщиц Машеров. Он-то и дал «добро» на отливку. Но до этого, естественно, попросил убрать выступающие части. По правде сказать, коллективными усилиями девушек привели в отличную спортивную форму.
Знаете, чем эта скульптура еще уникальна? Это, быть может, единственный в мире случай, когда удалось измерить разницу между творческим порывом и социальным заказом. Говорят, составила она полторы тонны. Именно столько глины лежало на весах в углу мастерской.
KYKY: А каких, на ваш взгляд, памятников не хватает Минску?
М.В.: Видите телебашню? Такого размера должен быть памятник Давиду Сарнову — нашему соотечественнику, который основал первую радиовещательную компанию, организовал регулярное телевещание, руководил созданием системы цветного телевидения, впервые сделал запись телепередачи и снял первый телевизионный художественный фильм. А еще был советником десяти (!!!) президентов США. Потому что, как многие и многие из минчан, сумел реализоваться за рубежом. Когда я смотрю на эту телебашню, представляю себе, что это памятник Сарнову.
Беседка и алкоголь
KYKY: Идемте к реке?
М.В.: Да, вот это мой самый любимый в Минске вид – свободный, просторный, и Свислочь кажется громадной рекой. Через реку, видите, вон в том доме рядом с домиком 1 съезда РСДРП на четвертом этаже жил Ли Харви Освальд. А вон в той ротонде он вполне мог отдыхать со своей женой Мариной Прусаковой. С ротондой, кстати, связана легенда. В 1982 году к 60-летию СССР был выпущен юбилейный альбом «Минск». Печатали его за рубежом, выпустили на финской бумаге, и тираж был впечатляющим — 50 тысяч экземпляров. Отпечатали, порадовались, но вскоре заметили, что на одной из фотографий, как раз в этой беседке, стоят четыре молодых человека, и один из них «из горла» глушит «чернилку». 60-летие Союза! Город-герой! И тут — такое... Отправили издательскую бригаду по магазинам, чтобы заретушировать бутылку. Вышло еще хуже! Стоят с безумными глазами три человека и смотрят на четвертого, а тот агитирует за что-то, но уж точно не за Советскую власть. Бутылки нет, но руку-то не заретушируешь! В итоге пустили альбомы под нож.
Самолеты с Востока, или Уберите деревья
KYKY: Поднимемся на мост?
М.В.: В здании, где сейчас размещается министерство обороны, прежде находился штаб белорусского военного округа. А еще раньше на этом месте стояло женское духовное училище. Вот на его фундаменте архитектор Гусев после войны и строил штаб. Когда здание было закончено, кто-то заметил, что формой оно напоминает букву «Ш». Этого оказалось достаточно, чтобы начальник особого отдела арестовал Гусева.
– «Ш» – это же «Штаб»! Своим сигналы подаешь? – кричал особист. – Я тебя, наводчик, выведу на чистую воду!
После чего поспешил доложить о шпионе командующему округом маршалу Тимошенко.
Услышав историю, маршал очень разозлился.
– У вас что, вражеские самолеты из Москвы полетят? – только и спросил он.
– Никак нет, – товарищ маршал. – С дрожью в голосе ответил испуганный особист. – С запада...
– А с запада, как будет выглядеть эта буква?
– Т... такое ма-аленькое, с тремя ножками...
– Ну так кончай свой театр! Ма-аленький, с тремя ножками, – передразнил особиста маршал. – И отпусти человека!
Так архитектор Гусев оказался на свободе.
В старости он жил в здании возле цирка. Выходя на прогулку, он всякий раз замечал, как деревья в парке поднимаются все выше и закрывают его лучшее архитектурное творение. Иногда он срывался и с горечью кричал: «Срубите деревья! Здания не видно. Не видно здания!»
Домик РСДРП: забытые пушки и еврейский клад
М.В.: Помимо того, что в этом домике в 1898 году прошел первый съезд РСДРП, а четвертью века позже, жил Янка Купала (он сделал здесь не бог весть какой перевод «Интернационала» на белорусский язык), с этим зданием связаны еще две почти фантастические истории. Обе о кладах. Готовы заняться кладоискательством?
KYKY: Готовы!
М.В.: До войны домик I съезда стоял совсем в другом месте — неподалеку от монумента Победы. Во время бомбёжек 24 июня 1941 года весь этот район был разрушен. Жители спасались как могли и как могли спасали свое имущество. Кто брал с собой, кто оставлял, надеясь вернуться. А одна еврейская семья собрала все ценные вещи и спрятала их в воронке, что осталась от прямого попадания бомбы в соседний дом. Вскоре глава семейства попал на фронт, потерял руку, получил орден, потом долго лечился. Через годы после окончания войны он приехал, чтобы выкопать спрятанное, но на месте воронки, уже стоял обнесенный забором деревянный домик. На табличке виднелась надпись: Дом первого съезда РСДРП. Говорят, многие поколения в той семье были раввинами. И закопал ушедший на фронт хозяин ни много ни мало несколько килограммов серебра, когда-то принадлежавшего одной из минских синагог.
KYKY: И клад все еще там?
М.В.: Я в эту легенду не слишком верю, хотя кто знает. Давайте-ка лучше полезем под брезент (справа от домика, около забора действительно лежит зеленая маскировочная сетка, наброшенная на брезентовое полотно). Отворачиваем ее в сторону, и видим, лежащие под ней стволы пушек).
KYKY: Как они сюда попали?
М.В.: На Интернациональной рядом с пожарной командой строили бизнес-центр. Когда копали котлован, на глубине четырех метров нашли две пушки. Стали обсуждать, к какому сражению, войску и веку их приписать. Один из корифеев сказал, что это, конечно, 17 век, и даже государственную принадлежность назвал. Это было серьезное открытие! О нем успели написать все белорусские газеты. После чего пушки взяли на баланс в Исторический музей, а корифея повысили в должности. И лишь спустя некоторое время обратили внимание, что на пушках этих нет затворов. То есть стрелять они не могут. И никогда не могли! Оказалось, что когда снимали фильм «Христос приземлился в Гродно», по заказу киностудии отлили два нерабочих ствола. Фильм отсняли, и пушки решили отдать в минский пожарный музей. Зачем? Никто не знает. И пожарники не знали. Чтобы убрать подарок подальше, они положили стволы в подсобку. Через много лет, когда рыли котлован под бизнес-центр, подсобку снесли, и стволы оказались глубоко под землей. Ну а вскоре ковш экскаватора ударил по железу, и стволы стали ценными музейными экспонатами. Ну а дальше известная дилема: «Хранить нельзя избавиться». Пушки на балансе, но выставлять их можно разве что плотно укутав в брезент.
Про меры веса и головы на стеле
М.В.: Вот и подошла к концу наша прогулка. Осталось подойти к монументу Победы. Всем знакомы четыре горельефа по сторонам памятника. Лепили их четыре лауреата Сталинской премии, самые знаменитые белорусские скульпторы: Азгур, Селиханов, Глебов и Бембель. С горельефами связана загадка. Давайте сосчитаем изображенных на них людей. Что получилось? На трех — по 12 человек, а на четвертом — 23. Уверен, не догадаетесь, в чем здесь дело.
В СССР ценность произведения искусства, как правило, измерялась площадью (для картин), объемом или весом (для скульптур), а еще числом голов (это как раз для нашего случая). Самый «головастый» горельеф на обелиске делал Заир Азгур. Он был незаурядный скульптор, его больше других ценили в ЦК, ну и требовать он мог больше прочих. Вот и требовал. В нашем случае, головы — это деньги.
KYKY: Что для вас Минск?
М.В.: Я когда-то назвал Минск городом колхозников и программистов. И при этом ничего плохого не имел в виду. Просто и первые, и вторые — люди коллективного труда. Ни колхозник, ни программист в одиночку работать не способен. Минск — город групповой и донельзя зарегулированный. А вообще, для всех Минск разный. И еще — у каждого свой. Я же, к сожалению или к счастью, живу в городе, который уже не существует.
Присылайте свои «бородатые истории» о Минске на e-mail редакции: kyky@kyky.org. Каждый из авторов должен подтвердить свою «бородадость», приложив к письму фотографию. Лучшие истории будут опубликованы, после чего редакция KYKY выберет победителя, который получит приз – триммер для лица Philips.