Бывший главный редактор газеты «СБ. Беларусь сегодня» Павел Якубович в интервью для Радыё «Свабода» подвел итог своего управления: 25 лет этот человек отвечал за контент президентской газеты почти.

Мы привели для вас 10 цитат из разговора Павла о совести, гордости, пропаганде и президенте:

1) «Я горжусь тем, что я сделал несколько больших дел. Я добился того, что открыли памятник Маше Брускиной, и в музее Великой Отечественной войны появилась информация о ней. Эта история длилась шестьдесят лет, огромными усилиями, потом и кровью из забвения вывел Машу Брускину. Второе — сквер возле костела назвали именем Войниловича решением исполкома, а я был инициатором этого. И Куропатами занимался, и то, что обещал, будет сделано. А так было все — радости и горести, друзья и враги. 25 лет — это много. Много людей ко мне обращались, десятки тысяч людей со своими просьбами и разными жизненными коллизиями. Все, что от меня зависело — сделать, помочь, уладить — я делал».

2) «Если каждый день выпускаешь газету, возникает много разных коллизий. Сказать, что мне стыдно за что-то? За что мне должно быть стыдно?»

(о публикации по поводу дела «Белого легиона»)

«Этот разворот я не писал. Разместить был обязан, поскольку это входило в обязанности. Нужно было уйти в отставку и собирать тульпаны или опубликовать то, что поступило из государственных инстанций. Там есть конкретный автор, который получил за это гонорар. Отказаться от этого было нельзя редактору. А то, что я писал, за все несу ответственность. Этого я не писал».

3) «Это же не оппозиционная газета, что можно было поставить под сомнение, что этого не
было, докажите. Это государственная газета, которая обязана вот так реагировать. Здесь уже речи об объективности не ведется».

4) (о Яне Поляковой, которая покончила жизнь самоубийством)

«Я был очень обеспокоен, разочарован. По этому поводу прокуратура Минской области
Солигорского района проводила специальную проверку, Еще до того, как газета из типографии пошла в Солигорск, Яна Полякова, которая была два дня дома, совершила самоубийство. Газета еще не попала туда. В журналистике так бывает. Совпадение, удивительный случай. Прокурорская проверка установила, что публикация в газете и суицид Поляковой не имеют ничего общего. Я впервые об этом говорю. Все время молчал. У меня даже справка есть.

Я был очень обеспокоен, разочарован. Но так не бывает у нас, чтобы человек покончил жизнь самоубийством из-за упоминания в газете, иначе бы трупы были везде. Я написал сотни фельетонов. И здесь было такое трагическое, ужасное совпадение. Хотя, конечно, были неприятные минуты, но общего между публикацией и суицидом Поляковой нет и не установлено. Я молчал эти годы. Это очень трагическая история. Острая журналистика, к сожалению, имеет такие особенности».

5) «Дмитрий Панковец — такой же пропагандист, как и Павел Якубович, так же, как все от А до Я, кто служит этому ремеслу. Все что-то пропагандируют. Я не знаю журналиста, который чего-то бы не пропагандировал. Разного рода штампы и ярлыки в мои годы выслушивать бессмысленно, поскольку я махровый циник. И знаю цену себе и Панковцу. Панковец — это собирательный образ. А пришли люди, не второе поколение, не первое поколение».

6) «Я был однозначно на стороне добра, поскольку я его представляю. Есть разные взгляды
на любую ситуацию. Кто-то видит в том, что произошло, абсолютное зло, а кто-то
видит в этом же что-то противоположное. Все зависит от вкуса, точки зрения, жизненного опыта, внутренних установок, которые не могут быть железобетонными, они меняются со временем. Когда я стоял перед выбором на посту главного редактора? Это делается в течение каждого дня, месяца, года, всегда. Как поступить? Сделать то, что называют хорошим делом, но никто об этом не узнает, и тот человек, для которого делается хорошее дело, или сделать злое дело, и также никто не узнает? Будет думать человек, что Аннушка пролила масло, и
поэтому все произошло. Такие у меня коллизии были. Сделай добро — не узнают.
Сделай зло — не узнают тоже. Я решительно делал добро так, как я это понимал».

7) «Я для себя отвоевал большие возможности действовать самостоятельно там, где это возможно было. Там, где это было нельзя... Каждый редактор, корреспондент всегда чем-то ограничен. Есть самоцензура, есть обстоятельства, есть прямые указания. Это в СМИ без исключения. Сказать, что мне каждый день звонили и диктовали... Телефон, прямая связь с президентом у меня стоял на тумбочке рядом с моим рабочим местом».

«За 25 лет службы, так это назовем, по вопросам редакционной политики, лично моих
действий и всего, что касается этого аспекта, президент мне позвонил один раз в 1995 году»

9) «Президент выступал на какую-то тему. Человеческая, я назову так, это была оговорка.
Известная фраза, что евреям, которые жили в Бобруйске, не совсем была свойственна чистота. Было сказано в виде шутки, которая оказался не самой лучшей. Но ничего из этого не произошло. Обсудили и точка. Произошла интересная вещь. На следующий день посол Израиля поехал в Израиль по своим делам. И немедленно было представлено, что Израиль разрывает отношения. Мне позвонил президент и сказал: «Так получилось. Ты же знаешь, как я отношусь к евреям». Я сказал: «Да, я знаю, что вы не поощряете антисемитизм и даже наоборот, то, что я руковожу центральной газетой, это мне о чем-то говорит. Вы не антисемит,
Александр Григорьевич, но шутка неудачная». «Что нужно сделать? Я не хочу, чтобы в Израиле, к которому я отношусь с большим уважением, с моей оговорки сделали большую проблему»...»

10) «Я антисталинист. Я считаю позорным время, когда по надуманным причинам убивали. Нельзя безнаказанно убивать одного человека, а когда убивали множество людей и есть конкретные вожди — Сталин, Молотов и приспешники, — конечно, это позорное время... Я не хочу морально оправдаться перед кем-то. Мне понятны мотивы таких разговоров, я их ждал. Но поверьте, те, кто меня не любит, ненавидит, никак мысли не изменят, а те, кто со мной работал, те, кому я помогал несчетное количество раз, в тех есть своя мысль, и эту мысль я тоже учитываю».

Фото: Радыё «Свабода»